Реальность мифов - Страница 88


К оглавлению

88

— Приходите завтра в двенадцать дня в кафе «Вавилон». Как я вас узнаю?

— Я буду в клетчатом пиджаке.

— Хорошо. До свиданья.


…Вернувшись в отель, Амос полночи просидел в тупом отчаянии. Он вел себя как мальчишка — и если это ловушка, то нет ему спасения. Это он, а не Юсуф должен был выбрать место и время контакта. Это он должен был спросить приметы Юсуфа. Тогда он, никому не бросаясь в глаза, прогуливался бы себе комфортно у места встречи и при первых признаках опасности мог бы незаметно исчезнуть. Теперь же ничего не переиграешь. Ему предстояло кроликом лезть прямо к удаву в пасть.

«Ох, и взгреет же меня Меир, если я выберусь из этой истории», — пробормотал он. Мысль о том, чтобы не явиться на встречу, даже не пришла ему в голову.


Кафе «Вавилон», расположенное в центре Багдада, — заведение роскошное, рассчитанное в основном на туристов. Там всегда людно. Амос ничем не выделялся среди посетителей, говоривших на всех языках. Он занял пустовавший боковой столик и стал ждать.

Ровно в двенадцать низкий голос за его спиной произнес: «Разрешите?» К столику подсел человек лет шестидесяти, в черном костюме и белоснежной рубашке, с маленькой шапочкой на голове, почти не прикрывавшей крепкого черепа с пушистыми белыми волосами. У него оказалось желтоватого цвета лицо и темные живые глаза.

Амос так долго ждал этой минуты, что сейчас смотрел на него с изумлением, как на материализовавшийся призрак.

— Спасибо, что вы нашли время мне позвонить, — сказал Юсуф таким тоном, словно для Амоса Манцура это было плевое дело, отнюдь не сопряженное со смертельным риском.

Амос уже пришел в себя и ощутил громадное облегчение, ибо почему-то решил, что этот человек не может иметь ничего общего с иракской контрразведкой. Вместе с тем он почувствовал к старику инстинктивное недоверие, ибо тот вполне мог оказаться аферистом или вымогателем.

Тщательно подбирая слова, он сказал:

— Мои друзья весьма заинтересованы в товаре, который вы предлагаете.

— Вы имеете в виду «МИГ-21»? — спокойно произнес Юсуф.

У Амоса мурашки прошли по коже. Он молча кивнул.

— Дело вполне может выгореть, но обойдется вам недешево, — продолжил Юсуф. — Впрочем, об этом мы побеседуем не здесь. Давайте завтра встретимся, пообедаем вместе, а потом прогуляемся по парку. Там и поговорим.

— Не скрою от вас, что мне лично все это кажется фантазией из арабских сказок, — произнес Амос обретшим твердость голосом. — И если вы меня не убедите в том, что ваше предложение реально, то я не смогу убедить в этом своих друзей.

— Мы все обсудим завтра, — улыбнулся Юсуф.

На следующий день Юсуф пригласил его в ресторан, расположенный в старинном дворце с мощенным мозаикой полом, со стенами, отделанными инкрустированным кедром, с расцвеченными лазурью окнами.

Амос смутно помнил, как шли они потом по улицам лениво ворочавшегося в послеполуденной дремоте города, как очутились на увитой плющом скамейке в отдаленном уголке большого парка, где было множество цветов такой правильной формы, что они казались вырезанными из жести.

— Здесь нам никто не помешает, — сказал Юсуф, — и я расскажу вам все, что вашим друзьям полезно знать.

* * *

Юсуф родился в Багдаде, в бедной еврейской семье. Ребенком его отдали в услужение в богатый дом христиан-маронитов, где позаботились о том, чтобы смышленого мальчика обучили грамоте. Родители Юсуфа вскоре умерли, и тогда дом, где он жил, стал его домом. Со временем все забыли, что он всего лишь слуга. В нем рано проявилось сочетание философского склада ума с практической сметкой. Он был грустным скептиком, умевшим тем не менее находить рациональное начало в самых безумных завихрениях жизни. В деловой же сфере вполне мог считаться образцом удачливого коммерсанта, чрезвычайно расчетливого и изобретательного. Хозяйство, доходы, расходы, торговые операции — вообще все материальное благополучие дома зависело от него. Он был ангелом-хранителем этой семьи. К нему обращались за советом по всем проблемам, включая самые интимные. Его мнение считалось решающим на семейных советах. Нынешний глава клана вырос на его руках. Потом Юсуф с такой же заботливой нежностью вырастил его сына. Глубокие потрясения начинаются обычно с незначительных событий. Однажды глава семейного клана изъявил желание вложить крупную сумму в сомнительную коммерческую операцию. Юсуф был категорически против. Начался спор, оба разгорячились.

— Да кто ты такой? — бросил вдруг глава клана. — Человек без роду, без племени. Без нашей семьи ты ничто.

Юсуф, сразу ощутивший силу нанесенного ему удара, молча удалился в свою комнату. Через полчаса дверь отворилась и вошел глава семьи. Его лицо выражало сильнейшую боль, в глазах стояли слезы

— Я сделал подлость. Ради Бога, прости меня, — сказал он. По арабскому обычаю они обнялись и расцеловались.

«Он прав, — сказал себе Юсуф, обдумывая этот инцидент с обычной своей основательностью. — Я действительно без них ничто. Человек без роду, без племени. Но так не должно быть». Впервые за последние пятьдесят лет вспомнил он о своем происхождении. В Багдаде в те времена было уже мало евреев, но почти все они ютились вокруг единственной в городе синагоги. Душой этой маленькой общины был раввин, обучавший свою паству Божественному закону с рвением и добросовестностью. Двери его дома были открыты для всех желающих. Раскрылись они и для Юсуфа. Евреи быстро отдали должное его жизненной умудренности и практическому уму, и со временем он стал играть видную роль в жизни общины.

88